Бенедикт XVI: Пойдем туда, в Вифлеем

Есть ли время и место для Бога?

Дорогие братья и сестры!

Снова и снова красота этого Евангелия трогает наше сердце – красота, в которой заключено сияние истины. Снова и снова нас потрясает, что Бог сделался ребенком, дабы мы смогли полюбить его, дабы мы осмелились полюбить его, и, как ребенок, он доверчиво вверяется в наши руки. Бог как бы говорит: я знаю, что мое великолепие пугает тебя, что перед моим величием ты стараешься самоутвердиться. Ладно, значит я приду к тебе как ребенок, чтобы ты мог принять и полюбить меня.

Снова и снова меня задевают за живое слова евангелиста, сказанные почти вскользь, что им не нашлось места в доме. Неизбежно встает вопрос: как бы повернулось дело, если бы Мария и Иосиф постучались в мою дверь? Нашлось бы тогда место для них? И нам приходит на ум, что это замечание, на первый взгляд случайное (что отсутствие места в доме отправило Святое Семейство в хлев), евангелист Иоанн углубил, сформулировав самую суть: «Пришел к своим, и свои Его не приняли» (Ин. 1,11). Таким образом, большой нравственный вопрос — как у нас обстоят дела с беженцами, переселенцами, эмигрантами, приобретает еще более глобальный смысл: а есть ли у нас, на самом деле, место для Бога, когда Он пытается войти к нам? Есть ли у нас время и место для Него? Не самого ли Бога мы отталкиваем?

Начнем с того, что у нас на Бога нет времени. Чем стремительнее мы движемся, чем совершеннее становятся инструменты, которые экономят наше время, тем меньше мы имеем его в своем распоряжении. А Бог? Все, что касается него, никогда не кажется слишком срочным. Наше время уже и так абсолютно переполнено. Но дело заходит еще дальше. А есть ли для Бога место в наших мыслях? Наше мышление уже заранее имеет установку на то, что Бога, вообще-то, быть не должно. Даже если кажется, что он стучится в двери нашего рассудка, Его следует отбросить каким-нибудь суждением. Чтобы сохранить серьезность, разум должен иметь установку, для которой излишни «гипотезы Бога». Для Него нет места. И в наших чувствах и желаниях тоже нет места для Него. Мы предпочитаем самих себя, мы хотим осязаемых вещей, реального счастья, успеха в наших собственных проектах и намерениях. Мы совершенно переполнены самими собой, так что для Бога не остается никакого места. Поэтому не находится места и для других: для детей, для бедных, для чужестранцев. Простые слова о том, что в доме не оказалось места, помогают нам осознать, насколько актуально увещание св. Павла: «Преобразуйтесь обновлением ума вашего!» (Рим. 12,2). Павел говорит об обновлении, о раскрытии нашего ума (nous), он говорит, в общем и целом, о том, как мы видим мир и самих себя. Обращение, в котором мы нуждаемся должно достичь глубины наших отношений с реальностью. Помолимся Господу, дабы мы стали бдительными к его присутствию, дабы мы слышали, как Он стучится, негромко, и все же настойчиво в дверь нашего бытия и нашего хотения. Помолимся, дабы внутри нас образовалось место для Него. И тогда мы смогли бы узнать его в лице тех, через кого он взывает к нам: в детях, в страдающих и покинутых людях, в эмигрантах и бедных этого мира.

В рассказе о Рождестве есть еще одна фраза, о которой я хотел бы поразмыслить вместе с вами: гимн хвалы, запеваемый ангелами после известия о новорожденном Спасителе: «Слава в вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволение». Бог осиян славой. Бог есть чистый свет, сияние истины и любви. Он благ. Он истинное благо, благо высшей степени. Ангелы, его окружающие, в первую очередь транслируют радость от созерцания славы Бога. Их пение источает переполняющую их радость. В их словах мы ощущаем нечто от, так сказать, мелодичного звучания небес. Вопрос о цели там не стоит, это просто констатация того, что их переполняет счастье от восприятия абсолютного сияния истины и Божьей любви. Мы хотим, чтобы и нас коснулась эта радость: истина существует. Есть абсолютная доброта. Есть абсолютный свет. Бог благ и Он – высшая сила, превыше всех иных сил. И этому мы должны просто радоваться нынешней ночью, вместе с ангелами и пастухами.

Со славой в вышних Богу связан мир на земле среди людей. Там, где Богу не воздается слава, где Он забыт и даже отвергнут, нет и не может быть мира. Однако распространенные сегодня идейные течения утверждают обратное: религии, и в особенности монотеизм, якобы являются причиной насилия и войн в мире; первым делом, следует освободить человечество от религий, чтобы затем установился мир. Монотеизм, вера в единого Бога, будто бы представляет собой деспотизм и является причиной нетерпимости, так как по самой своей природе он стремится всем навязать себя с претензией на единственную истину. Это правда, что на протяжении истории монотеизм служил предлогом для нетерпимости и насилия. Это правда, что религия может занедужить и даже вступить в противоречие с собственной сущностью, когда человек вдруг думает, будто он должен взять в свои руки дело Бога, тем самым превращая Бога в свою частную собственность. Мы должны быть бдительны, чтобы не допустить подобной фальсификации священного. Если незаконное использование религии в истории бесспорно имело место — это не значит, что «нет», сказанное Богу, восстановит мир.

Если свет Бога меркнет, с ним угасает божественное достоинство в человеке. Тогда он больше не образ Божий, который мы должны уважать в каждом: в слабом, в чужеземце, в бедняке. Тогда все мы больше не братья и сестры, дети одного Отца, которых, благодаря Ему, скрепляет взаимная связь. Каким разнообразным и надменным тогда становится насилие, как человек презирает и подавляет другого человека, открылось нам со всей жестокостью минувшего века. Только если свет Божий блещет на человека и в нем самом, только если каждый Богу желанен, известен и возлюблен им, только тогда, как бы ни была ничтожна его доля — его достоинство неприкосновенно. В Святую Ночь Бог сам сделался человеком, как провозглашал пророк Исайя: родившийся здесь ребенок есть «Эммануэль» — Бог с нами (ср. Ис. 7,14). И в течение всех этих столетий имели место не только случаи использования религии не по назначению, но из веры в Бога, сделавшегося человеком, снова и снова исходили силы примирения и доброты. Во тьму греха и насилия эта вера внесла сияющий луч мира и доброты, горящий и негаснущий.

Таким образом Христос – наш мир, и он благовествовал мир дальним и близким (ср. Эф2, 14.17). Как же нам не молить его в этот час: да, Господи, и сегодня благовествуй нам мир, дальним и близким. Заставь и сегодня мечи перековываться на орала (ср. Ис 2,4), чтобы приготовления к войне сменила помощь страждущим. Просвети людей, верящих, что они должны совершать насилие твоим именем, дабы они научились понимать абсурдность насилия и распознавать твой истинный лик. Помоги нам стать людьми «твоего благоволения»* — людьми по твоему образу и, таким образом, людьми мира.

Как только ангелы отошли от них, пастухи говорили один другому: Ну же, пойдем туда, в Вифлеем, и посмотрим, что там случилось, о чем возвестил нам Господь (ср. Лк 2,15). Пастухи спешат своим путем к Вифлеему, сообщает нам евангелист (ср. 2,16). Святое любопытство подталкивает их увидеть в яслях того ребенка, о котором ангел говорил, что он есть Спаситель, Христос, Господь. Великая радость, о которой сообщил ангел, коснулась их сердец и окрылила их.

Пойдем туда, в Вифлеем, говорит литургия Церкви сегодня нам. Trans-eamus переводит латинская Библия: «переходить», отправиться за предел, совершить шаг, ведущий по ту сторону. Это «переход», совершая который, мы покидаем привычный для нас образ мышления и жизни и преодолеваем материальное, чтобы достичь существенного, там, за гранью, стремясь к тому Богу, который, со своей стороны, пришел сюда, к нам. Мы хотим помолиться Господу, чтобы он дал нам способность преодолеть наши границы, наш мир; чтобы он помог нам встретиться с ним, особенно в тот момент, когда Он сам, в святой евхаристии, влагает себя в наши руки и в наше сердце.

Отправимся туда, в Вифлеем: в этих словах, которые мы вместе с пастухами говорим друг другу, не обязательно видеть только глобальный переход к живому Богу, но имеется в виду также конкретный город Вифлеем, все места, где Господь жил, трудился и страдал. Помолимся в этот час о людях, которые сегодня там живут и страдают. Помолимся, чтобы там наступил мир. Помолимся, чтобы израильтяне и палестинцы могли строить свою жизнь в мире единого Бога и общей свободе. Помолимся об окружающих странах – Ливане, Сирии, Ираке и так далее: чтобы там установился мир. Чтобы христиане в этих странах, где наша вера имеет свои корни, смогли сохранить свое жилище, чтобы христиане и мусульмане вместе развивали свои страны в Божьем мире.

Пастухи торопились. Святое любопытство и святая радость подталкивали их. С нами, наверное, редко такое случается: чтобы нечто, относящееся к Богу, заставило нас спешить. Сегодня Бог не числится среди наиболее срочных вещей. Все, что касается Бога – так мы думаем, а порой говорим – может и подождать. Однако Он есть реальность более важная, Единственный, кто, в конечном счете, по-настоящему важен. Почему бы нам тоже не быть подхваченными любопытством увидеть поближе и узнать то, что Бог сказал нам? Помолимся, дабы святое любопытство и святая радость пастухов коснулась в этот час и нас; пойдем же с радостью туда, в Вифлеем – к Господу, который и сегодня снова приходит к нам. Аминь.