Dubia Четырех кардиналов: полный текст и сопроводительная документация

1. Необходимое предисловие

Четыре кардинала отправили письмо Его Святейшеству папе Франциску, руководствуясь глубокой пастырской озабоченностью.

Мы заметили серьезную дезориентацию и большое смятение среди многих верующих относительно крайне важных для жизни Церкви вопросов. Мы заметили, что даже в епископской коллегии существуют противоположные интерпретации главы 8-й “Amoris laetitia”.

Великая Традиция Церкви учит нас, что выходом в подобных ситуациях является обращение к Святому Отцу с просьбой, чтобы Апостольский Престол разрешил сомнения, которые стали причиной дезориентации и смятения.

Таким образом, наш поступок является актом справедливости и любви.

Акт справедливости: Посредством нашей инициативы мы исповедуем, что служение Петрово является служением единства, и что Петру, Папе, подобает служение утверждения в вере.

Акт любви: Мы хотим, чтобы Папа предотвратил разделения и конфликты в Церкви, прося его устранить двусмысленность.

Мы также исполняем особое задание. В соответствии с Кодексом канонического права (кан. 349), кардиналам, даже каждому в отдельности, вверена задача помогать Папе в управлении Вселенской Церковью.

Святой Отец принял решение не отвечать. Мы истолковали его суверенное решение как приглашение к продолжению размышления и дискуссии, спокойно и с уважением.

Поэтому мы сообщаем всему Народу Божьему о нашей инициативе, предоставляя всю документацию.

Мы надеемся, что никто не станет рассматривать этот вопрос, руководствуясь «прогрессивно-консервативной» парадигмой. Это было бы совершенно неуместно. Мы глубоко озабочены подлинным благом душ – верховным законом Церкви – а не осуществлением в Церкви политической деятельности в любой ее форме.

Мы надеемся, что никто не станет судить нас несправедливо, как противников Святого Отца и людей, лишенных милосердия. Все, что мы сделали и продолжаем делать, проистекает из глубокого чувства коллегиальности, связывающей нас с Папой, и из страстной заботы о благе верующих.

Кардинал Вальтер Брандмюллер
Кардинал Рэймонд Л. Бёрк
Кардинал Карло Каффарра
Кардинал Иоахим Майснер

2. Письмо Четырех кардиналов Папе

Его Святейшеству Папе Франциску

и вниманию Его Высокопреосвященства кардинала Герхарда Мюллера

Святейший Отче,

после публикации Вашего апостольского увещания “Amoris laetitia” богословы и исследователи предложили интерпретации, которые не только расходятся друг с другом, но и противоречат друг другу, главным образом, в отношении главы VIII. Сверх того, средства массовой информации привлекли внимание к этой дискуссии, тем самым спровоцировав неопределенность, смущение и дезориентацию среди множества верующих.

Вследствие этого мы, нижеподписавшиеся, а также многие епископы и священники, получили от верующих из различных социальных слоев многочисленные просьбы о том, чтобы главе VIII этого увещания было дано верное толкование.

Ныне, побуждаемые по совести нашей пастырской ответственностью и стремлением в большей мере реализовать ту синодальность, к которой призывает нас Ваше Святейшество, мы с глубоким уважением позволили себе просить Вас, Святой Отче, как верховного учителя веры, призванного Воскресшим к тому, чтобы утверждать братьев в вере, разрешить некоторые сомнения и внести ясность, благосклонно дав ответ на dubia, которые мы прилагаем к настоящему письму.

Да будет угодно Вашему Святейшеству благословить нас, мы же обещаем непрестанно помнить Вас в наших молитвах.

Кардинал Вальтер Брандмюллер
Кардинал Рэймонд Л. Бёрк
Кардинал Карло Каффарра
Кардинал Иоахим Майснер

Рим, 19 сентября 2016 года

3. Dubia

1. Было спрошено, можно ли теперь, следуя утверждениям “Amoris laetitia” (300-305), давать отпущение в таинстве покаяния и, следовательно, допускать к Святому Причастию лицо, которое, будучи связано действительными брачными узами, живет вместе с другим лицом more uxorio [в супружеской связи], не исполняя условия, предусмотренные для этого в “Familiaris Consortio” (п. 84) и впоследствии подтвержденные в “Reconciliatio et Paenitentia” (п. 34) и “Sacramentum Caritatis” (п. 29). Может ли выражение «в определенных случаях», содержащееся в сноске 351 (к п. 305) увещания “Amoris laetitia” быть применено к разведенным лицам, состоящем в новом союзе и продолжающим жить more uxorio?

2. После публикации постсинодального увещания “Amoris laetitia” (п. 304) следует ли еще рассматривать как действительное учение, содержащееся в энциклике “Veritatis Splendor” (п. 79) св. Иоанна Павла II, основанное на Священном Писании и Предании Церкви, относительно существования абсолютных нравственных норм, которые запрещают плохие по своей сути действия, и которые являются обязывающими без исключений?

3. После “Amoris laetitia” (п. 301) возможно ли еще утверждать, что лицо, которое постоянно живет в противоречии с требованиями Божественного закона — который, в частности, запрещает прелюбодеяние (Мф 19, 3-9) — находится в объективной ситуации тяжкого постоянного греха (Папский совет по интерпретации законодательных текстов, «Декларация» от 24 июня 2000 года)?

4. После утверждений “Amoris laetitia” (п. 302) относительно «обстоятельств, смягчающих моральную ответственность», следует ли еще рассматривать как действительное учение, содержащееся в энциклике “Veritatis Splendor” (п. 81) св. Иоанна Павла II, основанное на Священном Писании и Предании Церкви, в соответствии с которым «ни обстоятельства, ни намерения не могут превратить действие, по своей сути плохое по своему объекту, в действие «субъективно» хорошее или такое, выбор которого может быть оправдан»?

5. После “Amoris laetitia” (п. 303) следует ли еще рассматривать как действительное учение, содержащееся в энциклике “Veritatis Splendor” (п. 56) св. Иоанна Павла II, основанное на Священном Писании и Предании Церкви, исключающее творческую интерпретацию роли совести и подчеркивающее, что совести никогда не может быть предоставлено право легитимизировать исключения из абсолютных нравственных норм, запрещающих действия, по своей сути плохие по своему объекту?

4. Пояснительная записка Четырех кардиналов

КОНТЕКСТ

Dubia (в пер. с лат.: «сомнения») – это формальные вопросы, которые ставят перед Папой и Конгрегацией вероучения, прося их о разъяснения тех или иных доктринальных или практических аспектов.

Отличительной чертой этих запросов является то, что они составлены таким образом, что на них требуется ответ «Да» или «Нет», без какой-либо богословской аргументации. Такой способ обращения к Апостольскому Престолу не является нашим изобретением, это многовековая практика.

Посмотрим, о чем же именно идет речь.

После публикации постсинодального апостольского увещания “Amoris laetitia” о семейной любви возникла дискуссия, касавшаяся особым образом восьмой главы. Конкретно, пункты 300-305 стали предметом отличающихся друг от друга интерпретаций.

Многие – епископы, священники, верные – сочли, что эти пункты намекают или даже открыто провозглашают изменение дисциплины Церкви относительно разведенных, живущих в новом союзе; тогда как другие, признавая отсутствие ясности или даже двусмысленность отрывков, о которых идет речь, тем не менее утверждают, что эти страницы можно читать в согласии с предыдущим учительством, и что они не содержат изменений церковной практики и учения.

Движимые пастырской заботой о верных, четыре кардинала отправили письмо Святому Отцу в форме dubia, надеясь получить от него разъяснения, принимая во внимание то, что сомнения и неопределенность всегда наносят серьезный ущерб пастырскому попечению.

Тот факт, что толкователи приходят к различным заключениям, объясняется также противоположными подходами к пониманию христианской нравственной жизни. В этом смысле, в “Amoris laetitia” на чаше весов находится не только вопрос о том, могут ли разведенные, вступившие в новый союз, при определенных обстоятельствах вновь быть допущены к таинствам.

Правильнее будет сказать, что интерпретация документа предполагает также различные, противоречащие друг другу подходы к христианскому способу жизни.

Вследствие этого, хотя первый вопрос dubia касается практического вопроса о разведенных и вступивших в повторный светский брак, остальные четыре вопроса затрагивают фундаментальные темы христианской жизни.

ВОПРОСЫ

Сомнение № 1

Было спрошено, можно ли теперь, следуя утверждениям “Amoris laetitia” (300-305), давать отпущение в таинстве покаяния и, следовательно, допускать к Святому Причастию лицо, которое, будучи связано действительными брачными узами, живет вместе с другим лицом more uxorio [в супружеской связи], не исполняя условия, предусмотренные для этого в “Familiaris Consortio” (п. 84) и впоследствии подтвержденные в “Reconciliatio et Paenitentia” (п. 34) и “Sacramentum Caritatis” (п. 29). Может ли выражение «в определенных случаях», содержащееся в сноске 351 (к п. 305) увещания “Amoris laetitia” быть применено к разведенным лицам, состоящем в новом союзе и продолжающим жить more uxorio?

Первый вопрос содержит отсылку к “Amoris laetitia” (п. 305) и к сноске 351. Хотя в сноске 351 особым образом говорится о таинствах покаяния и Причащения, в ней в этом контексте не упоминаются разведенные и вступившие в повторный светский брак, и такое упоминание не содержится и в основном тексте.

Выдержки из Апостольского увещания «Amoris laetitia»:

305. Поэтому пастырь не может удовольствоваться применением исключительно нравственных законов к тем, кто живет в «неупорядоченной» ситуации, бросая эти законы, словно камни, в жизни людей. Так поступают закрытые сердца, нередко скрывающиеся даже за постулатами учения Церкви, «чтобы сидеть на кафедре Моисеевой и разбирать, порой высокомерно и поверхностно, трудные случаи и судить израненные семьи»³⁴⁹. В этом же русле высказалась Международная богословская комиссия: «Естественный закон нельзя представлять как устоявшийся свод правил, априори навязываемый нравственному субъекту. Естественный закон — источник объективного вдохновения неизбежно личного процесса принятия решения»³⁵⁰. Из-за условностей и смягчающих факторов можно в объективной ситуации греха — который может не быть субъективно вменен в вину или вменен не полностью — жить благодатью Божией, любить, возрастать в жизни благодати и милосердия, получая для этого помощь от Церкви³⁵¹. Распознание должно находить возможные пути ответа Богу и развития среди ограничений. Считая все белым или черным, мы порой закрываем путь благодати и возрастания, не поддерживаем пути освящения, воздающие славу Богу. Давайте помнить, что «маленький шаг в обстановке серьезных человеческих ограничений может оказаться более угодным Богу, чем внешне правильная жизнь того, кто проводит свои дни, не оказывая сопротивления серьезным трудностям»³⁵². Конкретное пастырство служителей и общин не может отказываться от этой реальности.

_____________
³⁵¹ В некоторых случаях можно помогать даже таинствами. Поэтому «напоминаю священникам, что исповедальня должна быть не пыточной камерой, а местом милосердия Господня» (Апостольское обращение Evangelii gaudium [24 ноября 2013 г.], 44: AAS 105 [2013], 1038). Равным образом подчеркиваю, что Евхаристия «служит не наградой для совершенных, а великодушным исцелением и подкреплением для немощных» (ibid., 47: 1039).

Возможность допуска к таинствам разведенных и вступивших в повторный светский брак уже рассматривалась в апостольском увещании Папы Иоанна Павла II “Familiaris consortio” (п. 84). В нем упоминаются три условия для этого:

• лица, о которых идет речь, не могут быть разделены без совершения при этом новой несправедливости (например, на них может лежать ответственность за воспитание их детей);
• они принимают на себя обязательство жить согласно истине в той ситуации, в которой они находятся, то есть прекратить жить так, как если бы они были мужем и женой (more uxorio), воздерживаясь от действий, свойственных супругам;
• они избегают давать повод для соблазна (то есть они избегают создавать видимость греха, а также избегают опасности ввести в грех других).

Условия, упоминаемые в “Familiaris consortio” (п. 84) и повторяемые в последующих документах, сразу же покажутся разумными, как только мы вспомним о том, что супружеский союз основан не на одной лишь взаимной любви, и что сексуальные акты не являются всего лишь одной из многих других видов деятельности, которыми занимаются супруги.

Сексуальные отношения предназначены для супружеской любви. Они являются настолько важными, настолько благими и настолько ценными, что требуют особого контекста – контекста супружеской любви. Исходя из этого, не только разведенные, живущие в новом союзе, должны жить в воздержании, но также и любой, кто не состоит в браке. Для Церкви Шестая заповедь – «Не прелюбодействуй» — всегда относилась к любой реализации человеческой сексуальности, не являющейся супружеской, то есть к любому типу сексуальных отношений, отличных от отношений с законным супругом.

Допуск к Причастию тех верующих, которые, будучи разделены или разведены со своим законным супругом, вступили в новый союз, в котором они живут с кем-либо еще, как если бы они были муж и жена, создал бы впечатление, будто Церковь своей практикой провозглашает одно из следующих утверждений о браке, человеческой сексуальности и сущности таинств:

• Развод не разрушает брачных уз, а партнеры в новом союзе не состоят в браке. Тем не менее, не состоящие в браке люди могут, при определенных обстоятельствах, законно осуществлять акты сексуальной близости.
• Развод расторгает брачные узы. Люди, не состоящие в браке, не могут законно совершать сексуальные акты. Разведенные и вступившие в повторный брак являются законными супругами, и их сексуальные акты являются законными супружескими актами.
• Развод не разрушает брачных уз, а партнеры в новом союзе не состоят в браке. Люди, не состоящие в браке, не могут законно совершать сексуальные акты, поэтому разведенные и вступившие в повторный брак живут в ситуации постоянного, публичного, объективного и тяжкого греха. Тем не менее, допуск людей к Евхаристии не означает, что Церковь одобряет их публичный образ жизни; верующий может приступать к Евхаристической трапезе даже с осознанием того, что он пребывает в тяжком грехе, а получение отпущения в таинстве покаяния не всегда требует намерения изменить свою жизнь. Таким образом, таинства отделены от жизни: христианские обряды и богослужение находятся в совершенной другой сфере, нежели христианская нравственная жизнь.

Сомнение № 2

После публикации постсинодального увещания “Amoris laetitia” (п. 304) следует ли еще рассматривать как действительное учение, содержащееся в энциклике “Veritatis Splendor” (п. 79) св. Иоанна Павла II, основанное на Священном Писании и Предании Церкви, относительно существования абсолютных нравственных норм, которые запрещают плохие по своей сути действия, и которые являются обязывающими без исключений?

Выдержки из Апостольского увещания «Amoris laetitia»:

304. Недостаточно останавливаться на рассмотрении, соответствуют ли поступки личности закону или общей норме, так как этого недостаточно для распознания и проявления полной верности Богу в конкретной жизни человеческого существа. Я горячо прошу всегда помнить, о чем учит святой Фома Аквинский, научиться воплощать его слова в пастырском распознании: «Хотя существует потребность в общих принципах, чем более углубляешься в частности, тем больше становится неопределенности. […] В практическом поле не для всех равна истина или практическая норма, касающаяся частности, но лишь та, что относится к общему. И среди тех, кто в частных случаях принимает одну и ту же практическую норму, не все ее одинаково знают. […] И чем больше углубляешься в частное, тем больше становится неопределенности». Правда, что общие нормы представляют нам благо, которым ни в коем случае нельзя пренебрегать, однако их формулировка не может объять абсолютно все частные ситуации. Следует сказать, что именно по этой причине практическое распознание частной ситуации нельзя возводить до уровня нормы. Это приведет не только к неприемлемой казуистике, но и поставит под угрозу ценности, которые необходимо сохранять с особым вниманием.

Второй вопрос затрагивает существование так называемых плохих по своей сути действий. Иоанн Павел II в энциклике “Veritatis splendor” (п. 79) утверждает, что возможно «признать безнравственным по своему виду — своему «предмету» — сознательный выбор некоторых образов поведения и действий, вне зависимости от намерения, которое способствовало этому выбору, или всей совокупности возможных последствий этого выбора для всех заинтересованных лиц».

Таким образом, эта энциклика учит, что существуют действия, которые всегда являются плохими, и которые запрещены моральными нормами, обязывающими без всяких исключений («нравственными абсолютами»). Эти нравственные абсолюты всегда являются запрещающими, то есть они говорят нам, чего мы не должны делать. «Не убий». «Не прелюбодействуй». Только запрещающие нормы могут обязывать без исключений.

Согласно “Veritatis splendor”, в случае с плохими по своей сути действиями нет необходимости в распознавании обстоятельств или намерений. Связь с женщиной, которая замужем за другим, является и остается актом прелюбодеяния, который, как таковой, нельзя совершать, даже если бы поступив так, некий агент мог бы выведать ценные секреты у жены некоего преступника, и таким образом спасти королевство (то, что звучит как пример из фильма про Джеймса Бонда, рассматривалось еще св. Фомой Аквинским: De Malo, q. 15, a. 1). Иоанн Павел II утверждает, что намерение (например, «спасти королевство») не изменяет вида действия (здесь: «совершение прелюбодеяния»), и что достаточно знать вид действия («прелюбодеяние»), чтобы понять, что его не следует совершать.

Сомнение № 3

После “Amoris laetitia” (п. 301) возможно ли еще утверждать, что лицо, которое постоянно живет в противоречии с требованиями Божественного закона — который, в частности, запрещает прелюбодеяние (Мф 19, 3-9) — находится в объективной ситуации тяжкого постоянного греха (Папский совет по интерпретации законодательных текстов, «Декларация» от 24 июня 2000 года)?

Выдержки из Апостольского увещания «Amoris laetitia»:

301. Для верного понимания, почему в некоторых ситуациях, называемых «неупорядоченными», возможно и необходимо особое различение, следует учитывать одну проблему, о которой не думают те, кто стремится приуменьшить требования Евангелия. Церковь совершает серьезное размышление о смягчающих условиях и обстоятельствах. Поэтому нельзя говорить, что пребывающие в какой-либо из так называемых «неупорядоченных» ситуаций живут в состоянии смертного греха и лишены освящающей благодати. Границы не зависят просто от игнорирования нормы. Субъект, даже хорошо зная норму, лишь с большим трудом может понять «ценности, заключенные в нравственной норме», или может оказаться в конкретных условиях, не позволяющих ему действовать иначе и принимать иное решение, не совершив при этом нового греха. Как хорошо выразились Отцы Синода, «могут существовать факторы, ограничивающие способность принять решение». Еще святой Фома Аквинский признавал, что человек может обладать благодатью и милосердием, не будучи в состоянии строго придерживаться какой-нибудь добродетели, то есть, даже обладая в душе всеми нравственными добродетелями, не очевидно проявлять наличие какой-либо из них, поскольку ему трудно внешне выразить эту добродетель: «Говорят, что некоторые святые не обладают определенными добродетелями, так как им трудно подтвердить их наличие деяниями, […] даже если им и свойственны все добродетели».

Пункт 301 “Amoris laetitia” напоминает, что «Церковь совершает серьезное размышление о смягчающих условиях и обстоятельствах». Далее говорится: «Поэтому нельзя говорить, что пребывающие в какой-либо из так называемых «неупорядоченных» ситуаций живут в состоянии смертного греха и лишены освящающей благодати».

В «Декларации» Папского совета по интерпретации законодательных текстов от 24 июня 2000 года, содержится разъяснение канона 915 Кодекса канонического права, провозглашающего, что «ко священному Причастию не следует допускать лиц, упорно пребывающих в явном тяжком грехе». «Декларация» Папского совета утверждает, что данный канон может применяться и в отношении разведенных и вступивших в повторный светский брак верующих. В ней четко говорится, что «тяжкий грех» следует понимать объективно, учитывая, что служитель Евхаристии не имеет возможности выносить суждение о том, в какой мере этот грех может быть вменен в вину в субъективной ситуации другого лица.

Таким образом, с точки зрения этой «Декларации», вопрос о допуске к таинствам относится к объективной жизненной ситуации человека, а не к суждению о том, что этот человек находится в состоянии смертного греха. Безусловно, в субъективном плане может быть так, что эта ситуация не может быть вменена ему или ей в вину в полной мере, или не может быть вменена в вину вообще.

Следуя той же логике, св. Иоанн Павел II в своей энциклике «Ecclesia de Eucharistia» (п. 37) напоминает, что «cуждение о пребывании в благодати, безусловно, можно вынести только самостоятельно, поскольку оно связано с испытанием совести». Поэтому различие, проводимое в “Amoris laetitia” между субъективной ситуацией смертного греха и объективной ситуацией тяжкого греха, конечно, имеет прочные основания в учительстве Церкви.

В то же время, Иоанн Павел II далее настаивает на том, что «в случае внешнего проявления серьезного, очевидного и упорного несоблюдения нравственного закона, Церковь, руководствуясь пастырской заботой о благом устройстве общины и из уважения к Таинству, не может забыть о своей прямой ответственности». Затем он вновь повторяет учение, выраженное в вышеупомянутом каноне 915.

Таким образом, 3-й вопрос Dubia имеет своей целью прояснить, можно ли, даже после публикации “Amoris laetitia”, продолжать говорить, что лица, которые постоянно живут в противоречии с заповедями Божественного закона, такими как заповеди, запрещающие прелюбодеяние, кражу, убийство или лжесвидетельство, живут в объективной ситуации постоянного тяжкого греха, даже если по какой-то причине нет уверенности в том, что это постоянное нарушение закона субъективно может быть вменено им в вину.

Сомнение № 4

После утверждений “Amoris laetitia” (п. 302) относительно «обстоятельств, смягчающих моральную ответственность», следует ли еще рассматривать как действительное учение, содержащееся в энциклике “Veritatis Splendor” (п. 81) св. Иоанна Павла II, основанное на Священном Писании и Предании Церкви, в соответствии с которым «ни обстоятельства, ни намерения не могут превратить действие, по своей сути плохое по своему объекту, в действие «субъективно» хорошее или такое, выбор которого может быть оправдан»?

Выдержки из Апостольского увещания «Amoris laetitia»:

302. В отношении смягчающих обстоятельств Катехизис Католической Церкви говорит решительно: «Вменение вины и ответственность за поступок могут быть смягчены или даже совсем сняты, если он совершен по незнанию, по оплошности, под угрозой насилия, из страха, по привычке, от бесконтрольных чувств или при возникновении других психических или социальных факторов». В другом пункте Катехизис вновь отсылает к обстоятельствам, смягчающим моральную ответственность, и относит к ним эмоциональную незрелость, силу привычек, состояние страха и другие психические и социальные факторы. По этой причине негативное суждение об объективной ситуации не предполагает вменения вины вовлеченному в ситуацию человеку. В русле этих утверждений я считаю очень уместной мысль, с которой согласились многие Отцы Синода: «В определенных обстоятельствах людям очень трудно поступать иначе. […] Пастырское распознание, учитывая должным образом сформированную совесть личности, должно брать на себя ответственность за такие ситуации. Даже последствия совершенных поступков необязательно одинаковы во всех случаях».

В п. 302 “Amoris laetitia” подчеркивается, что с учетом смягчающих обстоятельств, «негативное суждение об объективной ситуации не предполагает вменения вины вовлеченному в ситуацию человеку». Dubia указывают на учительство Церкви, выраженное в энциклике Иоанна Павла II “Veritatis splendor”, согласно которому обстоятельства или добрые намерения никогда не могут превратить плохое по своей сути действие в оправданное, а тем более – в хорошее.

Возникает вопрос: согласно ли также и “Amoris laetitia” с тем, что любое действие, нарушающее заповеди Божии, такое как прелюбодеяние, убийство, кража или лжесвидетельство, никогда не может стать оправданным, а тем более хорошим, даже с учетом обстоятельств, смягчающих личную ответственность?

Остаются ли такие действия — которые Традицией Церкви определяются как плохие сами по себе и как тяжкие грехи – разрушительными и пагубными для того, кто их совершает, в каком бы субъективном состоянии моральной ответственности он ни находился?

Или же такие действия, в зависимости от субъективного состояния лица и в зависимости от обстоятельств и намерений, перестают быть неправедными и становятся похвальными или, во всяком случае, оправданными?

Сомнение № 5

После “Amoris laetitia” (п. 303) следует ли еще рассматривать как действительное учение, содержащееся в энциклике “Veritatis Splendor” (п. 56) св. Иоанна Павла II, основанное на Священном Писании и Предании Церкви, исключающее творческую интерпретацию роли совести и подчеркивающее, что совести никогда не может быть предоставлено право легитимизировать исключения из абсолютных нравственных норм, запрещающих действия, по своей сути плохие по своему объекту?

Выдержки из Апостольского увещания «Amoris laetitia»:

303. Признавая влияние конкретных условий, можно сделать вывод, что в ряде ситуаций, при которых объективно не реализуется наше понимание брака, совесть людей следует лучше включать в практику Церкви. Естественно, нужно поощрять созревание просвещенной совести, сформированной серьезным пастырским распознанием, предлагать больше полагаться на благодать. Но эта совесть может не только признать, что ситуация объективно не отвечает общим требованиям Евангелия. Она может также искренне и честно признать, что сейчас именно таков самый великодушный ответ, который может быть дан Богу, с определенной нравственной уверенностью видя, что Сам Бог, учитывая конкретную сложность ограничений, просит об этом, несмотря на то, что объективный идеал пока не достижим в полной мере. В любом случае, давайте помнить, что процесс распознания динамичен, что он всегда должен быть открыт для новых этапов развития и новых решений, позволяющих полнее воплотить идеал.

В “Amoris laetitia” (п. 303) говорится, что «совесть может не только признать, что ситуация объективно не отвечает общим требованиям Евангелия. Она может также искренне и честно признать, что сейчас именно таков самый великодушный ответ, который может быть дан Богу». Dubia просят о разъяснении этих утверждений, учитывая, что они могут быть использованы для разнонаправленных интерпретаций.

Для тех, кто предлагает творческое понимание совести, заповеди Божественного закона и требования личной совести могут находится в некотором противоречии или даже конфликте, причем последнее слово всегда должно принадлежать совести, которая принимает окончательное решение относительно того, что хорошо, а что плохо. Согласно “Veritatis splendor” (п. 56), «на этом основании делаются попытки легитимизировать так называемые «пастырские» решения, противоречащие Учительству Церкви, и оправдать «творческую» герменевтику, согласно которой отдельные негативные нормы не являются (по крайней мере, в некоторых случаях) обязательными для совести».

По этой теории, знание того, что «это – прелюбодеяние», или что «это – убийство», никогда не является достаточным для совести, чтобы человек понял, что он не может и не должен этого делать.

Напротив, необходимо оценить обстоятельства или намерения, чтобы понять, не может ли это действие, в конечном итоге, быть оправданным или даже обязательным (см. 4-й вопрос Dubia). Согласно этим теориям, совесть действительно имеет право решать, что в данном случае воля Божия для меня заключается в нарушении одной из Божиих заповедей. «Не прелюбодействуй» рассматривается как общая норма. Но здесь и сейчас, с учетом моих добрых намерений, совершение прелюбодеяния – это то, чего Бог действительно требует от меня. Если принять такой способ рассуждения, можно, как минимум, допустить вероятность случаев добродетельного прелюбодеяния, законного убийства и обязательного лжесвидетельства.

Это означало бы рассматривать совесть как способность к самостоятельному принятию решений о добре и зле, а Божественный закон – как деспотично возложенное на нас бремя, которое порой может препятствовать нашему подлинному счастью.

Однако совесть не принимает решений о добре и зле. Представление о «решениях совести» полностью неверно. Совести свойственно судить, а не решать. Она говорит: «Это хорошо». «Это плохо». Однако хорошо это или плохо, не зависит от нее. Она признает и распознает, является ли действие хорошим или плохим, но чтобы делать это, то есть, чтобы выносить суждение, совесть нуждается в критериях, она по своей природе зависит от истины.

Заповеди Божии – это наилучшая помощь для совести, ведущая ее к познанию истины, а, следовательно, к вынесению верных суждений. Заповеди Божии – это выражение истины о нашем благе, о самом нашем бытии, они открывают нам нечто крайне важное о том, как жить свою жизнь хорошо. Папа Франциск также выражается подобным образом, говоря в “Amoris laetitia” (п. 295): «Сам закон — это дар Божий, указующий путь, дар для всех без исключения».