Правка текста Катехизиса, касающегося смертной казни, нанесет ущерб Церкви

Пересмотренный текст Катехизиса туманен, однако он определенно выглядит как намек на то, что предыдущие Папы вводили верующих в серьезное заблуждение.

Папа Франциск изменил Катехизис таким образом, что теперь он объявляет смертную казнь совершенно «недопустимой». Провозглашает ли он учение, будто смертная казнь является злом по своей сути – это спорный вопрос, но выглядит все так, что пересмотренный текст в его нынешнем виде стремится выразить именно эту мысль. И хотя важно понять, какую значимость для Учительства на самом деле представляет этот новый текст, нам приходится иметь дело с его наиболее очевидным прочтением, которое, в частности, было сформулировано BBC: «Папа Франциск изменил учение католической веры, чтобы официально противостоять смертной казни в любых обстоятельствах».

Вместе со многими другими комментаторами я отметил, что этот явный разрыв с Писанием и традицией наносит ущерб достоверности Церкви и папства. Внимательное прочтение нового текста лишь усиливает эту озабоченность.

Изданный в 1990 году документ Конгрегации вероучения Donum Veritatis признает, что документы Учительства могут иметь «недостатки», и католические богословы имеют право, а иногда и обязанность, выступать с уважительной критикой таких недостатков. В нынешней ревизии Катехизиса можно отметить, по меньшей мере, три основных недостатка.

1. Новая формулировка ведет к логическому заключению, будто предыдущие церковные катехизисы и предыдущие Папы, включая Иоанна Павла II, вводили верующих в серьезное моральное заблуждение.

В этом смысле наиболее проблематичным элементом ревизии является утверждение о том, что «смертная казнь недопустима, поскольку она является посягательством на неприкосновенность и достоинство личности». В Писании есть огромное число мест, где не только допускается, но в некоторых случаях и предписывается применение смертной казни. Возьмем лишь два примера: в книге Исхода говорится: «Кто ударит человека так, что он умрет, да будет предан смерти» (Исх 21, 12); в книге Левита говорится: «Кто убьет какого‐либо человека, тот предан будет смерти» (Лев 24, 17). Логический вывод, следующий из нового учения, состоит в том, что Писание таким образом предписывает не что иное как «посягательство на неприкосновенность и достоинство личности». Но Церковь учит также, что Писание богодухновенно и не может учить моральному заблуждению. К примеру, Первый Ватиканский собор провозгласил, что Священное Писание «безошибочно содержит откровение», а Папа Лев XIII учил, что «совершенно ошибочно и непозволительно… допускать, будто священнописатели могли заблуждаться».

Эти утверждения несовместимы. Либо (а) смертная казнь, в конечном счете, не является посягательством на неприкосновенность и достоинство личности, либо (б) быть посягательством на неприкосновенность и достоинство личности недостаточно для того, чтобы сделать некое действие недопустимым, либо (в) Писание учит моральному заблуждению. Необходимо найти какой-то выход. Следует, однако, отметить, что мы не можем признать истинным пункт (в), не подорвав полностью католическое нравственное богословие, не говоря уже о том, что он вступает в противоречие со Вселенскими соборами и постоянным папским учительством. Пункт (б), на самом деле, также не имеет смысла. Если некое действие против личности хотя бы в некоторых случаях является допустимым, значит эта личность не является неприкосновенной в этом отношении. Из этого следует, что возможен лишь один выбор – (а), и в этом случае, ревизия катехизиса является ошибочной.

Католические критики смертной казни иногда отвечают: «А как насчет рабства и разводов? Церковь отошла от учения Ветхого Завета по этим вопросам, так почему бы не сделать то же самое и в отношении смертной казни?» Но у такого ответа есть две проблемы. Во-первых, Закон Моисеев нигде не предписывает рабства или развода. Он лишь допускает их и определяет условия того, как они могут реализовываться. Напротив, он явным образом предписывает смертную казнь в некоторых обстоятельствах. Поэтому утверждать, что смертная казнь является злом по своей сути, означает подразумевать, будто Писание не только допускает, но явным образом предписывает совершать нечто, являющееся злом по своей сути.

Вторая проблема такого ответа состоит в том, что даже если бы Закон Моисеев явным образом предписывал рабство и развод, это лишь усугубило бы проблему, а не уменьшило бы ее. Для защиты пересмотра Катехизиса от обвинений в том, что он приписывает Писанию моральное заблуждение, защитнику вряд ли стоит приписывать Писанию еще и другие моральные заблуждения!

(Кроме того, то, что многие люди представляют себе, когда слышат о рабстве – это полное рабство, вроде того, которое имело место в ранней истории США, когда некоторые люди рассматриваются как безусловное имущество других людей. Церковь никогда не одобряла эту порочную практику, и это не то, о чем говорится в Писании. То, что на самом деле рассматривалось в истории католического богословия – это практики вроде договорного рабства или карательного рабства, т.е рабства в уплату долга или рабства в наказание за преступления. Католики, выступающие против смертной казни и проводящие параллели с рабством, обычно игнорируют эти принципиальные различия).

Также, есть учение предыдущих Пап. Например, хорошо известно, что в 1210 году Папа Иннокентий III потребовал от еретиков-вальденсов признать законность смертной казни как условие их примирения с Церковью. Другими словами, он учил, что законность смертной казни является вопросом католической ортодоксии. Пересмотр Катехизиса папой Франциском выглядит так, будто он намекает на то, что еретики с самого начала были правы, а Папа Иннокентий вводил верующих в серьезное моральное заблуждение.

Другой пример – версия Катехизиса 1997 года, одобренная святым Папой Иоанном Павлом II. В ней признается, что «традиционное учение Церкви не исключает применения смертной казни», хотя при этом утверждается, что «случаи, в которых уничтожение преступника совершенно необходимо, “имеют место очень редко, если не вовсе уже практически отсутствуют”». Пересмотр Катехизиса папой Франциском выглядит так, будто он намекает, что Иоанн Павел II учил, что Церковь не исключает того, что приравнивается к «посягательству на неприкосновенность и достоинство личности». Более того, это выглядит так, будто он намекает, что Иоанн Павел II учил, что «посягательство на неприкосновенность и достоинство личности» может быть, по крайней мере, в некоторых редких случаях, «абсолютно необходима»!

Далее, Римский катехизис, утвержденный святым Папой Пием V и использовавшийся Церковью на протяжении столетий, учит:

«Другая разновидность законного умерщвления относится к компетенции светских властей, которым вверена власть над жизнью и смертью, законным и благоразумным осуществлением которой они наказывают виновного и защищают невинного. Справедливое использование этой власти, даже отдаленно не имеющее ничего общего с преступлением убийства, является деянием высшего повиновения этой Заповеди, запрещающей убийство. Конечной целью этой Заповеди является сохранение и безопасность человеческой жизни».

Пересмотр нынешнего Катехизиса папой Франциском поэтому выглядит так, как будто он намекает, что Римский катехизис учил, что «посягательство на неприкосновенность и достоинство личности» может быть «деянием высшего повиновения Заповеди, запрещающей убийство». Другими словами, учение папы Франциска выглядит так, будто учение Папы Пия V было не только глубоко ошибочным, но и крайне извращенным.

Можно легко привести еще множество примеров Учительства прошлого, которое — если признать нынешнюю ревизию Катехизиса правильной — следовало бы расценивать как вводящее верующих в серьезное моральное заблуждение. Принципиальная законность смертной казни является, в конечном счете, постоянным учением Священного Писания, Отцов и Учителей Церкви и Пап на протяжении более чем двух тысяч лет (мы с Джозефом Бессеттом дали этому пространное подтверждение в нашей книге «Кровь его прольется рукою человека»). Таким образом, частью проблемы, как я говорил уже при другом случае, является то, что предположение, будто Церковь заблуждалась в течение двух тысячелетий, абсолютно несовместимо с тем, что Церковь утверждает о достоверности своего ординарного Учительства. Однако другая проблема заключается в том, что ревизия папы Франциска подразумевает, что Папы и официальные катехизисы могут быть подвержены столь тяжкому и столь продолжительному заблуждению, что это вызывает серьезные сомнения в учении всех Пап и катехизисов, включая его самого. Одним словом, ревизия папы является по сути своей саморазрушительной.

2. Новая формулировка выглядит так, будто она отвергает традиционное учение о целях наказания.

Пересмотр Катехизиса папой Франциском указывает на то, что смертная казнь традиционно одобрялась по двум причинам: защита общества и соразмерное воздаяние. Рассмотрим сейчас вторую из них. Традиционное учение Церкви утверждает, что справедливое воздаяние является основополагающей (если не единственной) целью системы правосудия. Церковь всегда учила, что наказание состоит, главным образом, в наложении на преступника кары, соразмерной тяжести его преступления.

Пересмотренный текст комментирует эту аргументацию следующим образом:

«Долгое время считалось, что если законная власть, после справедливого суда, прибегает к смертной казни, это является подобающим ответом на тяжесть некоторых преступлений…
Однако сегодня… возникло новое понимание значения уголовных санкций, применяемых государством».

Далее, в письме Конгрегации вероучения, которым сообщается об изменениях, говорится, что в учении Иоанна Павла II «смертная казнь не представлена как соразмерное наказание за тяжесть преступления». В письме также утверждается, что изменение учения о смертной казни «учитывает новое понимание уголовных санкций, применяемых современным государством, которые должны быть направлены прежде всего на перевоспитание и социальную реинтеграцию преступника», а также что старое учение отражало «социальный контекст, в котором уголовные санкции понимались иным образом».

Другими словами, выглядит так, будто Катехизис отказывается от традиционного учения о воздаятельной справедливости в пользу «нового понимания», подчеркивающего, напротив, перевоспитание и реинтеграцию.

Значение такого изменения нельзя переоценить. Традиционное учение постоянно подтверждалось Папами; св. Иоанн Павел II сам сделал это в Evangelium Vitae и в утвержденном им Катехизисе, в котором говорится:

«Законная общественная власть обладает правом и обязанностью налагать наказания, соразмерные тяжести проступков.
Первая цель наказания — исправить беспорядок, вызванный преступлением. Если оно сознательно принимается виновным, оно становится искуплением вины» (выделено автором).

К счастью, этот пассаж сохранился при пересмотре Катехизиса папой Франциском, в результате которой была заменена лишь следующая, 2267 статья. Тем не менее, трудно понять, как заявление обновленной 2267 статьи о том, что Церковь имеет «новое понимание… значения уголовных санкций» сочетается с явным подтверждением старого понимания о значении уголовных санкций в статье 2266.

Кроме того, в письме Конгрегации вероучения содержится набор странных утверждений. В нем говорится, что для Иоанна Павла II смертная казнь «не представлялась наказанием соразмерным тяжести преступления». Однако Папа Иоанн Павел II считал смертную казнь допустимой в редких случаях. Если логически толковать письмо Конгрегации, можно прийти к выводу, будто Иоанн Павел II учил, что смертная казнь в принципе может использоваться, хоть она и не является соразмерным наказанием! Но совершенно очевидно, что Иоанн Павел II не мог учить этому. (Как мы с Джозефом Бессеттом показываем в нашей книге, покойный Папа на самом деле неявно учил, что смертная казнь является соразмерным наказанием, но полагал, что этого недостаточно, чтобы оправдать ее применение в большинстве ситуаций в наше время).

Представление, будто традиционное учение Церкви о целях наказания может уступить место «новому пониманию», было напрямую отвергнуто Папой Пием XII. Например, в своем «Обращении к католическим юристам Италии», опубликованном в 1955 году, Пий XII сказал:

«Многие светские юристы, возможно, даже большинство из них, отвергают карающее наказание… Тем не менее… Церковь, как в теории, так и на практике, сохраняет этот двоякий тип наказания (врачующее и карающее), и… это более согласуется с тем, чем учат источники откровения и традиционная доктрина в отношении силы принуждения, которой обладает законная человеческая власть. Недостаточно было бы ответить на это утверждение тем, что упомянутые источники содержат лишь мысли, соответствующие историческим обстоятельствам и культуре своего времени, и потому им не может быть приписана всеобщая и непреходящая действенность».

Итак, Пий XII учил, что «карающая», или воздаятельная функция наказания укоренена в Божественном откровении и традиционной доктрине, и явным образом отвергал предположение, что она лишь отражает исторические обстоятельства и не имеет непреходящей значимости – тогда как ревизия, предпринятая Франциском, выглядит так, будто она подразумевает прямо противоположное этому.

У традиционного учения была веская причина подчеркивать важность воздания и соразмерного наказания. Эта причина состоит в том, что если мы не мыслим в категориях необходимости воздать преступнику по его заслугам, мы вообще не мыслим в категориях справедливости. Если всё, что имеет значение – это перевоспитать и реинтегрировать людей, тогда теоретически мы можем ограничиваться крайне мягкими наказаниями (или вообще обходиться без наказания) даже в случае самых гнусных преступлений, если мы полагаем, что это эффективный способ достичь этих целей. Аналогично, мы можем накладывать жесточайшие наказания за незначительные преступления, или даже на невинных людей, чье поведение мы хотели бы изменить. В принципе, вообще ничего не исключено, если мы отбрасываем мысль о необходимости воздавать преступникам по их заслугам. Разумеется, пересмотр Катехизиса явным образом не идет настолько далеко, но он вносит изрядную неразбериху.

3. Ревизия частично опирается на эмпирические доводы, которые, в лучшем случае, сомнительны.

Пересмотренный текст Катехизиса оправдывает полную отмену смертной казни отчасти на том основании, что «были разработаны более эффективные системы содержания под стражей, обеспечивающие должную защиту граждан». Письмо Конгрегации вероучения также добавляет, что «смертная казнь не является необходимой для защиты жизни невинных людей». Однако это ни в коей мере не является доктринальным утверждением. Это всего лишь эмпирический довод, который, в лучшем случае, весьма спорен, а в определенном контексте, на самом деле, ложен. Более того, он касается вопросов общественных наук, в которых Церковь не обладает особенной компетенцией.

Первая проблема здесь состоит в том, что хотя «эффективные системы содержания под стражей», возможно, и существуют в богатых западных странах, есть, однако, еще огромные регионы не столь развитого мира, где наиболее опасные агрессоры не могут быть обезврежены посредством заключения в тюрьму. (Достаточно вспомнить нестабильные политические режимы некоторых африканских и ближневосточных стран или побеги из тюрьмы мексиканского наркобарона Эль Чапо). Утверждение Конгрегации вероучения и пересмотр Катехизиса в этом отношении выглядят необычайно евроцентрично. Неужели жизни потенциальных невинных жертв насильственных преступлений в странах третьего мира имеют меньшую ценность, чем жизни богатых европейцев и американцев?

Вторая проблема состоит в том, что даже в странах первого мира наиболее опасные преступники порой продолжают представлять угрозу для жизни других людей, даже отбывая пожизненное заключение. Например, иногда они убивают других заключенных или надзирателей. Кроме того, наркодельцы и другие участники преступных организаций иногда, находясь в тюрьме, устраивают покушения на выбранных ими жертв во внешнем мире.

Третья проблема – это то, что письмо Конгрегации вероучения и пересмотр Катехизиса игнорируют вопрос об устрашающем аспекте смертной казни. Хотя некоторые социологи подвергают сомнению этот устрашающий аспект, есть также много социологов, которые, основываясь на рецензируемых эмпирических исследованиях, выражают убежденность в том, что смертная казнь действительно производит устрашающий эффект. Самое большее, что могут сказать аболиционисты – это то, что это спорный вопрос. Однако если смертная казнь действительно может устрашить некоторых потенциальных убийц, тогда полная отмена этой практики повлечет потерю невинных жизней. Поэтому содержащееся в письме Конгрегации безапелляционное утверждение, будто «смертная казнь не является необходимой для защиты жизни невинных людей», попросту не находит эмпирического подтверждения. (См. более подробное изложение доказательств устрашающего значения смертной казни в книге «Кровь его прольется рукою человека»).

Четвертая проблема заключается в том, что Катехизис игнорирует тот факт, что смертная казнь дает прокурорам бесценное средство для переговоров. Люди, совершившие насильственные преступления, которые в ином случае отказываются раскрыть своих сообщников или помочь раскрыть другие преступления, порой становятся сговорчивее, если получают гарантии, что прокуроры не будут добиваться их казни. Если смертная казнь полностью выйдет из употребления, этот козырь исчезнет, и цену за это заплатят опять же невинные люди.

В любом случае, священнослужители не обладают особенной компетенцией в этих вопросах. И разумеется, суть дела касается вовсе не этих эмпирических проблем, но авторитета неизменного учения Церкви – и здесь возникает простой вопрос. Как можно оправдывать радикальный пересмотр более чем двухтысячелетнего библейского и папского учения на основании сомнительных выводов любительской социологии?